Существенное расхождение с Олегом Григорьевым по его тексту

Вот, собственно, текст Олега Григорьева, взятый из его заметок о бюрократии.

"3.3. Коммунисты и кибернетика

Почему коммунисты так невзлюбили кибернетику? Естественно, это, как и многое другое, принято относить на счет органических пороков коммунистической идеологии и коммунистической практики. Мол, ретрограды, с порога отвергающие все «буржуазное», новое, современное. Особенно забавным представляется критикам коммунизма использованный в то время довод, что, мол, кибернетика никак не учитывает руководящую и направляющую роль Коммунистической партии. Однако, какое возмущение это не вызовет у критиков, что как раз в этом вопросе Коммунистическая партия была абсолютно права. В тот момент, когда КПСС отвергла кибернетику, она еще не превратилась окончательно в придаток бюрократии, она еще сознавала свое положение как политической системы. Партия хотела знать, что происходит в системе управления, и хотела иметь возможность воздействовать на нее таким образом, чтобы получать вполне определенные, заранее заданные результаты. И ей вовсе не улыбалось встретить со стороны системы управления ответ: мол, нечего сюда лезть – мы работаем «по науке», вы в этом ничего не понимаете. К тому же и сами адепты кибернетики в тот «золотой» период ее развития претендовали не более и не менее, как на открытие универсальной науки управления, на всеобщность разрабатываемых ими методов. Что эти претензии чрезмерны, тогда в мире могли сказать лишь единицы, и ни один человек в СССР. Более или менее массовое понимание ограниченности кибернетических подходов пришло позднее. Но именно тогда-то кибернетика стала получать признание в СССР. То, что такое признание шло одновременно с завершением обюрокрачивания партии – не совпадение. Это один и тот же процесс".

Действительно, если исходить из рассмотрения того, что происходило с советской кибернетикой в эпоху, непосредственно предшествующую "косыгинской реформе", то данное соображение выгладит оправданным хотя бы с позиций довольно удобного (и нередкого) аргумента - теоремы Геделя. Кроме того, профессионализация управления по основанию specific knowledge в области того, что касается всех, ведет к созданию в обществе кастовой системы - тут спору нет. А вот о чем спор, так это по поводу того, что "кибернетика" бывает разная, в том числе такая, которая направлена как раз против формирования "научных" и прочих каст, вешающих табличку "посторонним вход воспрещен" на публичное пространство. И при этом не только не исключает принимающего решения человека из системы автоматизированного управления, но и органично предполагает его живое, хотя и регламентносообразное, участие. Само регламентное основание этого участия находится вне рамок известных социологических, включая социобиологическую (отталкиваясь от которой, насколько можно судить, ведет рассуждение о бюрократической органике О.Григорьев) парадигм. Впрочем, туда им и дорога - буржуазный средний класс, формирующий изучаемое социологией гражданское общество, исчезает, политик сменяется шутом, экономика в кризисе, а технологии устремлены в автономию от человека и в удвоение природной среды - все компоненты STEP трещат по швам.

Более того, ко всем этим общим основаниям кризиса стоит присовокупить то, что современные неолиберальные элиты России как раз и появились вследствие пагубного водораздела в кибернетике (в этом аспекте о них здесь), "по чистой случайности" произошедшего одновременно с отменой золотого стандарта, созданием финансовой экономики и "эпохи интернета" с начала 1970-х годов. Хитросплетения истории этой эпохи нет смысла подробно здесь обсуждать, часть их изложена вот в этом документе. "Странная" кибернетика вспыхнула короткой исторической вспышкой, зеленым светом духа, определила водораздел и быстро потухла.

Стоит отметить, что автоматизированная система управления экономикой страны, реализованная в рамках чилийского проекта Cybersyn профессиональным паталогоанатомом Альенде и профессиональным кибернетиком Биром, была как раз рассчитана на радикальную дебюрократизацию управления, а ключевым компонентом в системе управления была совещательная комната, где по полуигровой процедуре с довольно интересной системой ротации экспертов-участников принимались коллегиальные решения на основе эргономично, опративно и достоверно представленной информации. Попутно стоит отметить, что от этой совещательной комнаты проекта Cybersyn произошло все, что сегодня называется "ситуационными центрами" и что в более-менее жалком виде пытаются реализовать российские правительственные учреждения разных уровней за немалые средства налогоплательщиков (как правило, крайне мало смысля в том, что же такое есть "ситуационный центр" по природе своей и какая "ситуационная периферия" к нему прилагается). Кстати, проблема обеспечения "ситуационных центров" экспертно-аналитическим инструментарием, о которой так много пишут сегодня в соответствующих профессиональных кругах, была решаема и разрешена на весьма высоком для того времени качественном уровне. И, разумеется, корчи нынешней российской "электронной демократии", не имеющей никакого отношения к народоуправлению, не идут ни в какое сравнение с грамотным, элегатным и ненапряжным решением "cyberfolk", реализованным в рамках того же проекта, к такому управлению как раз отношение имеющим.

И этот чилийский проект целенаправленно похерили советские партийные элиты, отдав его на съеденье зубастым "чилийским мальчикам", ибо не могли допустить, чтобы руководящая и направляющая роль Партии теряла контроль над каким-то социалистическим регионом, вздумавшем развиваться самостоятельно по собственным экономическим лекалам, ориентированным на экономику как на "жизнеспособную систему", а не на то, как это "написано у Маркса". Чилийский проект Cybersyne рухнул вследствие того, что его предали и задавили в огне и в крови путча, а не потому, что экономически провалился - как раз в этом плане он демонстрировал прекрасные результаты, причем в довольно жестких условиях.

В чем проблема компартии СССР с кибернетикой? Действительно, КПСС пребывало в рамках парадигмы политического влияния, а проблемы марксовой теории, связанные с исчезновением пролетариата аккурат к концу капитализма, рассматриваемые сегодня неоконовцами, советские партийцы 1970-х годов даже не ставили. Это люди, которые ориентировались скорее (и в первую очередь) на сами первоисточники и следствия из них, нежели на их содержательные расширение. А таковым источником в плане кибернетики была, в чстности, работа И.Сталина "Экономические проблемы социализма" - фактически, его хозяйственное завещание, где он тяжелым сапогом наркомовской иронии прошелся по "богдановщине". А партийные кадры 1970-х гг были по преимуществу сталинские. Они отказывались не от "кибернетики в какой-то форме - сильной или слабой", а от кибернетики вообще, как в свое время восставшие крестьяне отказывались от барских библиотек, сжигая их - не потому, что им не нравились книги, а потому, что им не нравился символ барского образа жизни, которым были книги. Между тем, становящийся сегодня все более очевидным тренд "индустриализации" (если это слово вообще уместно) и машинизации систем управления проявляется в беспрецедентном усовершенствовании систем и способов управления массовым сознанием на уровне СМИ, СМК и хранилищ инофрмации массового полльзования. Сам я (в отличие, например, от М.Делягина) не склонен делать исключительный акцент на них при оценке технологий будущего, но и не отрицаю исключительных экономических особенностей этих "индустрий" для сегодняшнего дня (например, то, что в плане доходности они сегодня являются едва ли не наиболее устойчивыми в кризисном процессе). Разумеется, это не то, о чем мечтали Альенде с Биром. И, разумеется, отказавшись от автоматизации усложняющихся систем управления, в рамках косыгинсокого проекта и позже была выстроена бюрократическая система - машинерия, конструктивными элементами которой были люди, производящие и реализующие более-менее талантливо созданные программы управления - инструкции. И эта система, будучи рутиной по существу, не восприняв "социалистической кибернетики", как раз и предполагающей управленческое творчество, в конце концов рухнула, а подотчетный ей народ сполна вкусил эффекты интернет-кибернетики финансовых рынков, сводящей управление общественными и хозяйственными процессами к виртуальным долговым схемам, надругавшись над советской "бюрократической системой" и быстро забыв даже то продуктивное, что в ней было.

Иное дело, что бировская "кибернетика второй волны", бывшая неизменно биокибернетикой и оперировавшая понятием "модель жизнеспособной системы" в логике оценочных значений "хорошо/плохо", отсылала к странным идеям какой-то "синергетики". Но это тема отдельного разговора.