О стандарте денежного обращения и "научном" ПТМ

Как было отмечено ранее, различие естественного и искусственного ПТМ необходимо для поиска высокоэффективных и малозатратных альтернатив технологического развития. Поскольку деньги являются подмножеством ПТМ и, одновременно, компонентом управления им, разговор об альтернативных их вариантах и всем том, что касается денежных суррогатов и уточнения гипотез их происхождения, служит той же цели. Замещение естественного ПТМ искусственным и наоборот в случае денег понятно по условиям. Но как говорить о "несуррогатных" деньгах: как об "искусственных" или как системно-научно создаваемых (аналогично музейным кунстколлекциям)? Какая такая системная научность имеется в монопольном складе князя-грабителя? Скорее всего, это понятие о не-естественном и "научном" должно применяться не столько к самим денежным знакам, сколько к той модели-коллекции предметного мира, к которой они привязаны в рамках данной ойкумены (ибо принцип правильного употребления знаков требует иметь в виду значение, а не сам знак). Именно эта коллекционная типологизация, на которую обращены деньги (будь они государственными, суррогатными или какими еще) и определяет образцы и стандарты денежного обращения. В свою очередь, стандарт, или норма, денежного обращения может быть определен как общезначимый порядок распределения денежной массы относительно имеющейся товарной массы (включая услуги) в наборе ее категорий по степени взаимной семантической значимости (весов) последней; включая сюда, разумеется, управление скоростью денежного обращения. Тем самым понятие такого стандарта получает культурологическую интерпретацию, обнаруживая способ связывания рыночной системы вещей с жизненным миром человека. Разумеется, золото и драгметаллы при таком определении оказываются весьма частным случаем в системе таких значимостей – вполне по Адаму Смиту, но само понятие о таком стандарте не только не уходит в прошлое (в отличие от понятия денежного материала), но получает гораздо более объемное и актуальное звучание. Здесь же оказывается возможным мыслить такое, ассоциативно-сетевое, понятие о денежном стандарте кибернетически, и вести речь в сторону машинного и человеко-машинного управления категориями и потоками товарной массы, то есть, в конечном итоге, овладеть управлением той ситуацией, на которую в свое время указывал О.Григорьев как на одну из ключевых причин обрушения советской экономики: невозможности дальнейшей конкуренции числа товарной номенклатуры, контролируемой госплановской методикой межотраслевых балансов, с превосходящим на порядки числом этой номенклатуры, идущей от международной системы разделения труда с доминирующим центром денежной и технологической эмиссии в США.

Это, в свою очередь, означает необходимость переопределения категорий коллекции (которая всегда есть коллекция образцов), каталога (как разновидности коллекции), форматов работы сообществ по переопределению и кастомизации контента последних, а также роли и порядка работы систем массовых и маркетинговых коммуникаций для работы таких сообществ, в общем случае – культурных индустрий "порождения смыслов". Иначе говоря, это значит изменение структуры социальных процессов относительно нового порядка управления сложностью.

Здесь важным оказывается то, что наличие коллекционного образца и потенциальная задача его мультипликации (будь то замысловатые часы или медальон, формы которого берутся за прототип монеты) формирует запрос на поиск ресурсов для его воспроизводства. И в этом смысле технологическая эмиссия, действительно, зависит от спроса на конечный продукт и торгово-логистический фактор, нежели от обеспеченности этими ресурсами страны-производителя.

И еще один важный терминологический момент: эмиссия технологии, или создание т.н. know how, привязана к происходящему в режиме АОД (во всяком случае, на первых этапах) формированию коллекции, тогда как производство и воспроизводство – к регулярной процедуре выпуска потребной серии, даже если эта серия одноэлементная и высоко персонализированная. То есть коллекция, вернее анализ происхождения ее образцов в широком смысле (включая анализ альтернативных способов их происхождения), является условием перехода от аврально-эмпирической деятельности к регулярной.

Все это имеет непосредственное отношение к стадиальному развитию ПТМ и к управляемой смене точек стадиального развития (не хочется говорить "роста"), существенной частью которой оказываются деньги, придающие динамизм конкретному ПТМ.

Здесь может возникнуть закономерный вопрос о том, на какой глубине разделения труда оказывается доступным обществу такой машинный контроль графа экономической системы. Этот вопрос, однако, не может считаться острым, поскольку, стоит напомнить, в современном мире, даже несмотря на все реальные и ожидаемые ужасы дефляционной депрессии, вопрос производства чего-либо в глобальной СРТ, включая производство электронной инфраструктуры для кибернетических систем, не является проблемой (в отличие от платежеспособного спроса на конечные изделия), не говоря про относительную дешевизну требуемых здесь технологических решений.

Три антропологических типа (2 веберовских плюс 1 мой[1]) могут быть рассмотрены не только социально, но и онтогенетически, то есть как стадии личностного развития одного человека. Тем самым обнаруживает себя возможность разговора о русском протестанте "чеховского типа" и соответствующем ускорении процессов на социальном уровне, включая преодоление гомеостатической инерции существующих СРТ и переформирования новых СРТ под новые "коллекциогенные" ПТМ.

На взаимной реконфигурации двух последних с позиции роли денег следует остановиться особо. Поскольку первое, о чем здесь следует сказать – о роли эмиссии последних в смысле Дж. Лоу, ведущей к усилению инновационных и торговых флуктуаций и, одновременно, к росту инфляции. Дело в том, что эксперимент Лоу происходил безотносительно к целесообразному формированию некоторой искусственной СРТ, тем более – в привязке СРТ к экономически понимаемой коллекции образцов ПТМ, и уж точно – безотносительно к некоторой VSM, в которую эта СРТ как деятельность по воспроизводству ПТМ могла бы быть встроена. Да, все эти компоненты были, но они не были таким образом осознанны и связаны. Потому ведшийся в одном лишь денежном направлении эксперимент провалился, ибо не учитывал прочих, связанных с ним, органических факторов. Кунстколлекции тогда были большей частью государевыми, а не массовыми, а регулярный подход к формированию СРТ искусственным способом был на самой начальной – мануфактурной – стадии своего существования.

 

[1] Отчасти близкий чикагской школе символического интеракционизма Дж. Мида.

Добавить комментарий