Перевод: Ричард Бакминстер Фуллер / Richard Buckminster Fuller «Тенсегрити» / "Tensegrity"

С одной сторны, Тенсегрити может быть рассмотрена как часть Синергетической Геометрии, с другой стороны, в смысле статьи с одноименным названием – как введение, или пролегомен, к ней. Причем это введение в геометрию, осуществляемое через представление в базовых понятиях механики, замкнутых на фундаментальные физические отношения.

Все это важно сегодня, поскольку, если полагать, что кибернетика является вторым дном экономики (претерпевающей невероятный кризис за последнюю, пожалуй, 500-летнюю историю, начиная с «длинного XVI века»), а вторым дном кибернетики («второй волны», прежде всего, разумеется) является синергетика, то Тенсегрити стоит рассматривать как этакий, весьма вместительный, и очень существенный, чулан-закуток третьего дна экономики, претендующего на то, чтобы поднять человечество на «девятое» небо. Этот «закуток» берет начало в механике несущих систем, первейшее приложение которых находится в архитектурном объемном проектировании. Поэтому имеет смысл обмолвиться о тенсегрити конструкциях в России.

Одна из самых высоких среди них, Останкинская телебашня, поднялась чуть выше собственного «седьмого неба», но, будучи построенной в 1967 г. – в период наивысшего распространения синергетических и кибернетических идей среди инженерно-научных умов мира, приходящегося на 1960-70 гг. – пережила, несмотря на пожар 2000 г., построенный в 1974 году Басманный рынок, неправильная эксплуатация конструкций которого, основанная, по-видимому, на элементарном незнании и непонимании конструктивных принципов его владельцами, пренебрегших, несмотря на предупреждения, ради наживы безопасностью, привела к его обрушению в 2006 году, повлекшему человеческие жертвы (кстати сказать, небольшой геодезический купол, располагавшийся в центре обрушившейся кровли этого рынка, сохранил устойчивость). До этого, в 2004 году, рухнул аквапарк «Трансвааль-Парк», построенный в 2002 году, тоже с человеческими жертвами, в том числе среди детей. Было много версий случившегося, в том числе – намеренная диверсия. Но эту версию быстро замяли, избавившись от подозрительной на то части конструкции и толком не обследовав ее, а чуть менее, чем во всем, виноватым оказался архитектор Н.Кончелли, чья докторская диссертация 1977 года «Учет начальных несовершенств и система контроля точности возведения радиальных вантовых систем» одним своим названием свидетельствует о непосредственном отношении к фуллеровым прецессиональным “wire wheel” структурам. Вопрос о ситуации с такого рода конструкциями в России все еще требует своего обстоятельного исторического (новейше-исторического) прояснения.

В связи с вопросом о том, кто и в чем виноват, особого внимания также достойны неоднозначные творческие отношения Баки Фуллера со своим студентом Кеннетом Снельсоном, знания о которых требуют, исторической справедливости ради, называть тенсегрити-структуры (по крайней мере, целый ряд их) структурами Фуллера-Снельсона. 

Упоминая о своих отношениях со Снельсоном, Фуллер очень высоко оценивает одаренность этого человека, хотя сами отношения между ними, похоже, в известном смысле до сих пор остаются конфликтными (Снельсон считает, что Фуллер присвоил себе идею натяженных конструкций, но в своих интервью и статьях отдает должное его талантам и вдохновению) – наверняка не случайно Фуллер начинает тему Тенсегрити с вопроса о патентах на свои структуры. В этом смысле cтатья «Тенсегрити» выглядит как будто не то как оправдание, не то как попытка дать веское обоснование собственным изобретениям и открытиям. Как бы то ни было, если опускать тот факт, что момент конфликта двух талантов учителя и ученика – достаточно типичный жизненный случай, столь часто встречавшийся в Истории наук и технологий, что едва ли нуждается в дополнительных примерах, следует отметить, что пересечение их жизненный путей имело существенное значение для каждого из них (об этом, кстати, пишет и сам Снельсон в некоторых интервью с ним). Здесь важно то, что художественное мировосприятие Снельсона, до сих пор ярчайшим образом демонстрирующее способность искусства быть парадигмальным основоположением научного знания (сам я считаю, что наука есть искусство познания), соприкоснулось с философско-технологическим и глобально-управленческим мировосприятием Фуллера (совершенно не чуждого художественности, кстати – чего стоит его полный длинногерманизированного словообразования, витиевато-поэтический язык), емко выражающимся в принципе «generalized local information-gathering and local problem-solving in support of the integrity of eternal regeneration» (“Grunch of Giants”), наверняка имевшим место хотя бы как пафос на момент знакомства со Снельсоном.

Когда Фуллер говорит о союзе Тенсегрити с Синергетической геометрией, это очень похоже на связь чего-то «общего» с чем-то «специальным» (см. гл. 4 о четвертом, пятом и шестом измерениях). В этом смысле интересен момент, когда Фуллер упоминает свою рекомендацию К.Снельсону получить степень в области ядерной физики, и, похоже, делает несколько ироничное замечание насчет того, что Снельсон вернулся от этой «скучной» ему темы к художеству (а эстетических аллюзий Синергетический Геометрии Фуллер, по его собственным словам, стремился избегать). Что, справедливости ради, может свидетельствовать лишь о склонности студента, подобно своему профессору, сразу исследовать природу вещей свежим творческим взглядом, следуя за своей проницательностью, не тратясь на конформизм внутри научного истеблишмента. Впрочем, Снельсон известен не только как один из соавторов идей тенсегрити, давший Фуллеру пищу для ума смелой догадкой, но и как автор оригинальной модели атомных структур, проистекающих из художественного мировосприятия, соответствующего умонастроениям конструктивистской среды первой половины XX века. В этом смысле отношения инженерного и художественного порядков, разнесенные как преимущественности по отдельным личностям, очень интересно было бы сравнить с условиями творчества Владимира Шухова, когда его изящные инженерные конструкции не желали признавать иные деятели архитектурного искусства (об этих и других вещах идет речь в небольшой, но обстоятельной книжке исследователя русского авангарда Хан-Магомедова, посвященной Шухову, а мое сопоставление «американского Леонардо» с «русским Эдиссоном» дается ниже).

Действительно, тенсегрити структуры можно видеть до Фуллера и Снельсона у советского авангардиста К.Иогансена в 1921 году, задолго до встречи Фуллера со Снельсоном; равно как и octet truss – тип конструкции, к изобретению которой причастен, кроме Фуллера, А.Бэлл; также до Фуллера известен случай возведения триангулярной шарообразной конструкции. Ну и, наверное, велосипедное «проволочное колесо» не Фуллер изобрел. Вопрос, однако, в том, в рамках каких познавательных проектов возникали все эти инженерные вещи. Фуллер, пожалуй, был единственным, у кого объяснение их природы носило тотальный метафизический характер, и распространялось на всю Вселенную. Кроме того, именно Фуллер был основоположником идей применения этих инженерных возможностей для решения функциональных задач выживания человечества на основе принципов ресурсосбережения, наиболее эффективного жизне- и энергообеспечения, о чем он ведет речь в других своих работах. Во всяком случае, иных заявлений авторства такого рода исследовательских и практических программ, имеющих столь широкий гуманитарный посыл, дополняющий инженерный и находящийся в рамках проекта возврата метафизики в науку в XX веке, мне не известно.

Все эти конфликтные и ассоциативные связи свидетельствуют о том, что Фуллер жил не в культурном вакууме, и его творчество, наверное, было частью (и весьма значительной)  кристаллизации тех идей, что, как говорится, витают в воздухе, ставшей следствием известной степени самоотречения одного человека. Именно поэтому логично сейчас перейти к отношениям Фуллера с другими авторами, чьи идеи представляются лично мне удивительно адекватно сочетаемыми с его собственными инженерными идеями, и у которых был такой же или почти такой же, общечеловеческий, посыл, как у него. И представить эти отношения хотя бы бегло.

Поскольку адекватность такого сочетания представляется, ни много, ни мало, как выходом в основания принципиально новой системы представлений об окружающей природе с весьма любопытными практическими приложениями, следующими из них непосредственно и выглядящими весьма обещающе.

Фуллер и другие

Именно потому, что идеи Фуллера весьма созвучны идеям других авторов, мне с особой тщательностью пришлось вчитываться в оттенки значения используемых им слов, или коннотаций.

Прежде всего, стоит отметить, что слово “tension” часто переводится как «напряжение» (особенно когда речь идет о предварительно напряженных конструкциях), но это не совсем точно, поскольку в этой и других работах Фуллер ведет речь о бинарности механических категорий, таких, как «напряжение-сжатие», “inward-outward” и т.п., апеллируя при этом к универсальности такой бинарности (см., например, его постулат “Unity is two” из т. 1 его «Синергетики»). Также у Фуллера важны оттенки значения: так, некоторые распространенные, простые и многозначные, слова, дабы передать поэтическую ритмику фуллерова текста, иногда приходилось переводить составным словом – например, “patterns” как «структуроузоры». Также иногда, следуя морской смысловой метафоре Фуллера, нередко встречающейся в его произведениях, я использую слово «островнированный» вместо «изолированный» для перевода “islanded”, и в других случаях также использую новояз подобного рода. Выражение “structural systems” я намеренно перевожу как «структурные системы», а не «конструктивные системы», в виду сущностной важности именно такого перевода. Разумеется, иные системы могут иметь разные структурные формы, но в данном случае у Фуллера важно то, что устойчивость рассматриваемых им структур имеет как раз универсальный системный характер; в его дискурсе оказывается важным тот примечательный факт, что конструкции с полностью шарнирными соединениями могут образовывать устойчивую структуру. Этот факт механики поразил его с того момента, когда, как он утверждает в «Тенсегрити», Снельсон принес ему в 1948 году октаэдрическую вантовую конструкцию (см. рис. 19).

Впрочем, Фуллер в области изобретений достаточно четко разводит то, что он обозначает своим и общечеловеческим.

В объяснении к рисунку 14, когда речь идет о замене элементов сжатия структурами Тенсегрити, в оборот вводится понятие масштаба, чем открывается фрактальный дискурс, столь распространенный сегодня в поверхностных суждениях о синергетических явлениях.

Разумеется, беглое перечисление представленных ниже авторов идет с акцентом на «американского Леонардо» и приурочено к статье последнего. Однако все эти выдающиеся личности вполне и весьма интересным образом сравнимы между собой и безотносительно к Фуллеру, что уже можно видеть из приведенного ниже текста – например, когда речь идет о Шаубергере с его идеями вихрей, очень хорошо ложащимися на аналогичные идеи вихревого движения Теслы, или идей австрийского лесничего насчет вакуума, прекрасно сочетающихся с идеями Фуллера о разреженности-растяженности. Во всяком случае, приведенные ниже фамилии, ассоциированные по случаю с фамилией Фуллера, вполне вероятно, способны представлять, по крайней мере, существенную часть (если не основу) парадигмы новой научности, идущей на смену научным представлениям классической и неклассической эпох. А вот насколько она будет востребована, вписана в социально-экономические процессы, станет их двигателем и фактором существования – покажет время.

Фуллер и Тесла

Эксперимент, однажды проведенный Фуллером с воздушной сферой в толще масла, из которой образуются платоновы фигуры вследствие вибрации, является прекрасной моделью того, что наверняка весьма наглядно воспроизводит процессы, аналогичные тем, что создают обнаруженный астрономами в начале XXI века гигантский шестигранник на южном полюсе Сатурна (природу которого сразу же поспешили назвать необъяснимой, несмотря на наличие экспериментального прецедента), прекрасно коррелирует с представлениями Теслы о космических телах как разреженностях или пузырях в мировом эфире. С этой установкой у Теслы связаны представления о Земле как проводнике акустического резонанса, скорости распространения радиоволн в толще Земли, а также идея униполярного динамо как электромагнитной модели Земли.

Еще одно основание, по которому Тесла и Фуллер совместимы – идея универсальной значимости спирально-вихревых структур в мироздании. Понимание Фуллером треугольников как спиральных, по сути, структур – с одной стороны, и бесчисленные спирали катушек Теслы, неизменно следующие вровень с разделяемыми им идеями мировых эфирных вихрей – с другой. Здесь наиболее интересно, пожалуй, то, как эти представления обоих великих о спиралях способны сочетаться в едином праксисе; не иначе, такое сочетание должно быть синергийным.

Еще один момент, в котором Фуллер соприкасается с Декартом и, через него, с Теслой (бывшим прожженным картезианцем, фактически посвятившим свою жизнь реализации картезианской физики, «научно запрещенной», в отличие от картезианской математики, в современной академической среде) – тема суммы углов тетраэдра, и то, что Декарт не связал фигурировавший у него угол в 720° с квантом энергии и тетраэдрической структурированностью этого кванта.

В другом случае, при описании свойств кубоктаэдра в плане электромагнетизма, Фуллер прямо ссылается на явление, известное как скин-эффект, открытый в свое время Теслой.

Еще одним моментом, сближающим Теслу и Фуллера, является понятие гармоники, используемое обоими авторами, но каждым для своего предмета. Так, Тесла обращался к нему для объяснения колебальных и частотных явлений в физике, у Фуллера в т. 1 его «Синергетики» оно встречается при объяснении сущности структуры в тезисе 610.30 (глава “Structural Harmonics”), и связано с привязкой тетра-окта-икоса к октаве в качестве структурных соответствий микро-, меди- и макрокосма, образуемых их геометрической кратностью 3, 4 и 5 равносторонним треугольникам с одной общей вершиной, образующим объем (тогда как 6 таких треугольников образуют плоскость). С учетом упомянутого выше эксперимента Фуллера с вибрацией пузыря в толще масла, гармоника в качестве основания сближения взглядов Теслы и Фуллера становится еще более очевидной.

Кроме всего перечисленного, рассуждения Фуллера об увеличении частоты волокон тенсегрити структур, их мощности при увеличении числа, пропорциях параметров волокон в кластерах, образующих элементы натяжения, а также о значении поверхностных механических эффектов триангулярно перфорированной оболочки, особенно в главе «Геодезические тенсегрити и спутники земли», сильно напоминает то, что говорил Тесла о скин-эффекте и высоких частотах, сочетаемых с высоким электрическим напряжением, с которыми он работал. Только если Тесла работал преимущественно с электротехникой, и объяснял действующие во Вселенной электрические эффекты через механические модели, то Фуллер – преимущественно с механической техникой, через механические же модели, вкупе с общими принципами синергетической геометрии, непосредственно эксплицируя фундаментальные принципы устройства вселенской механики. Примечательно, что в английском языке электрическое напряжение переводится и как “electric pressure”, и как “electric tension”; так вот, если электрическое напряжение рассматривать именно как “tension”, то, вместе со всеми прочими подобиями дискурсов Фуллера и Теслы, получаем важый аспект направленности тесловского понимания электрического «напряжения» как именно «электрического натяжения». И Фуллер, и Тесла – ученые визуально-геометрического восприятия в смысле А.Пуанкаре (который делит математиков на, условно говоря, геометрически и алгебраически ориентированных мыслителей в своей книге «О науке»), но характер визуального представления своих предметов, при всем подобии их интуиций, у них разный. Возможно, это диктуется самой разницей предметов: механические отношения легче представить в конкретике, отношения в мире электромагнитных явлений всегда представимы более абстрактно, хотя сами электротехнические приборы Тесла, по его собственным словам, был способен представлять с предельной отчетливостью: примерно так ему привиделся двигатель переменного тока, когда он цитировал Фауста. И примерно так, наверное, Фуллеру привиделась геодезическая сфера, когда он пошел топиться. И здесь напрашивается еще один вывод-гипотеза: синергетические и тенсегрити структуры должны быть наилучшими наглядными механическими моделями электромагнитных явлений – во всяком случае, тех, которые мыслил и воспроизводил Тесла. Воспроизведение этих моделей должно вести к получению эффектов и пониманию возможностей электромагнетизма. С другой стороны, электротехника на основе парадигмальных установок Теслы, восходящих к физической философии Декарта, должна расширять и прикладным образом усиливать, будучи основой электроэнергетики как таковой, то, что на вселенском структурном уровне обозначил Фуллер и его ученики.   

В общем случае, существенным отличием Фуллера от Теслы является то, что, если Тесла в своих работах и дневниках откровенно и без обиняков утверждал вещи, которые сегодня научному истеблишменту показались бы полным шарлатанством, располагая мощной философской основой картезианской физики, то Фуллер, в отличие от него, такой основой не располагал, поскольку опирался на собственные философские построения в рамках собственного же проекта возвращения метафизики в науку, а потому потоянно соотносил свои открытия и новации с уже известными достижениями великих. В этом, пожалуй, одна из существенных причин того, почему в его работах можно часто встретить игру словами. Так, например, когда речь идет о гравитации Ньютона в Tensegrity, он исльзует слово "tension" скорее в значении напряжения, хотя обычно оно у него используется в значении натяжения.

Эти тонкости важны для понимания связи идей Фуллера с идеями другого натурфилософа-нонконформиста, Виктора Шаубергера, чья пара категорий гравитации-левитации хорошо ложится на фуллерово различие сжатия-растяжения, не говоря про прочие моменты. При этом, однако, Шаубергер не очень жаловал центрацию современной ему физики на гравитации и не только не соотносился с Ньютоном, но даже подшучивал на этот счет над ним.

Фуллер и Шаубергер

О том, что Шаубергер также является мыслителем визуально-геометрического, неалгебраического, восприятия, красноречиво свидетельствует его фраза «нам нужна не наука формул, а наука форм», и полностью соответствующая ей деятельность усмотрения сущностных геометрических форм живой природы, и создания в соответствии с их особенностями машин, органически сочетавших, по его задумке, биологизм механики с биологизмом электромагнетизма.

В то время, как Шаубергер говорил о необходимости заменить эксплозивную динамику технических средств, динамику расширения и высокого температурного градиента, на имплозивную, или динамику сжатия и низкого температурного градиента, для радикального улучшения энергетики и двигателей, Фуллер говорил о замене непрерывного сжатия прерывным, сочетанным с непрерывным растяжением, и об отказе от идеи непрерывного сжатия вообще, применительно к несущим системам и конструкциям распределения сил, но не к системам выработки энергии и движения. Как Фуллер и Шухов (см. ниже), Шаубергер говорил о ресурсосбережении и, как и у Фуллера, его изобретения и структуры носят неизменно и заявленно биологический (вернее, биоразмерный) характер.

Между тем, несмотря на то, что в энергетике Шаубергер приветствовал сжатие, которое в области несущих систем особым образом (но, разумеется, не полностью) отрицал Фуллер, и для того, и для другого автора сжатие-натяжение – с одной стороны, и сжатие-расширение – с другой, представляли диалектическое единство, но для каждого – в своей системе понятий. Представляется возможным эти системы сочетать.

Прежде всего, интерпретировать этих авторов нужно, не рассматривая их позиции как взаимно противоречивые. Действительно, эксплозия Шаубергера связана именно с давлением, вызывающим сжатие, о тотальном засилии в механике которого пишет Фуллер, тогда как имплозия, связанная у Шаубергера с понятием биологического вакуума, разреженности, именно в силу этого обстоятельства может быть истолкована через натяжение, а потому и выражение «биологический вакуум» – через фуллерово понятие целостности натяжения, или тенсегрити. На возможность такой интерпретации недвусмысленно указвает и пример с природой подъемной силы самолета, приведенный Фуллером в одноименной статье «Тенсегрити». Природный, или биологический, вакуум, с его колоссальной силой, которым столь плотно занимался Шаубергер, может быть рассмотрен как tension среды. Эту же идею интересно рассмотреть с точки зрения wire wheel на предмет дополнительных идей вакуумной инженерии, особенно в той части, где речь идет о скручиваниях и вихревых потоках систем, соотносящих центробежное движение с центростремительным. С другой стороны, идею черных дыр как эфирных пузырей, а не сверхплотных объектов, что непосредственно следует из тесловских представлений о мировом эфире, очень интересно рассмотреть, опять же, с позиций мирового вакуума как tension мировой среды, в аспекте прецессиональной модели того же wire wheel, поскольку сверхмассивные черные дыры, как следует из современной физической космологии, представляют собой ядра прецессионально-структурированных галактик.

Здесь же уместно вспомнить и знаменитую фразу Фуллера о том, что Вселенная есть островки сжатия в океане растяжения. Известно при этом, что такие островки имеют наибольший температурный градиент (одно из ключевых понятий Шаубергера), тогда как океан – наименьший, и что это вовсе не означает отсутствия энергии в нем – напротив, он ею преизбыточен. Именно в этом, последнем, аспекте, различия энергии и градиента, было бы интересно вести рассмотрение того, что Шаубергер имел в виду под различием тепла и температуры, а также, кстати, того, что имел в виду Тесла под повсеместностью энергии в мировом пространстве, столь много работавший с напряжением и высокими частотами. Скорее всего, это именно энергия разреженности и натяжения, которая может, по Тесле, быть непосредственно из пространства преобразована в виде электромагнитной энергии. И здесь, опять же, будет уместным вспомнить Шаубергера, говорившего о биологическом характере магнетизма, или о биомагнитных явлениях.

Фуллер и Шухов

Их творческие направления роднит общность инженерных принипов: достигать максимального эффекта при минимальных затратах труда и капитала. Однако у Фуллера этот принцип имеет не просто инженерную или жизненную, но еще и вселенскую значимость. Разумеется, не говоря про широко известное родство интересов к тому, что в объемном проектировании носит название широкопролетных сетчатых оболочек.

Между тем, отдельным моментом в жизнеописании Фуллера стоит вопрос о том, насколько на него повлиял Шухов. В США в первой трети XX века «русский Эдиссон» Шухов был точно известен, особенно своими сетчатыми гиперболоидами, устанавливаемыми в качестве мачт на американских военных кораблях тех лет – как раз примерно в те времена Фуллер был моряком, в его работах немало ссылок на морскую тематику, связанную с этим периодом его жизни, а потому хотя бы это обстоятельство указывает на то, что шуховские кнструкции вряд ли прошли мимо его пытливого взора. Неизвестно также, насколько Фуллер был знаком с «Овальным павильоном» (или «Павильоном-ротондой») Шухова, построенном в 1896 году для Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде, и там же появившейся первой гиперболоидной башней (откуда, возможно, она «уплыла» к американцам), сетчатыми куполами, постоенными «русским Эдиссоном» в 1897 году на Выксунском металлургичесом заводе Нижегородской области, и его линейных купольных дебаркадеров над ГУМом, Пушкинским Музеем, Киевским Вокзалом и Метрополем в Москве. Ни в «Синергетике», ни в «Тенсегрити» ссылки на изобретения Шухова я не встречал. Как бы то ни было, но сегодня наиболее известным автором, открыто отдающим должное в своих работах как Шухову, так и Фуллеру, является Норман Фостер, объединяющий их в своем творчестве. На движение мысли русского инженера в сторону от принципа continuous-compression говорит и тот факт, что башня на Шаболовке принципиально строилась без фундамента.

Не исключено, что Фуллер знал о Шухове, но ряд обстоятельств, связанных с присвоением шуховского крекинга, как одного из его «пяти нефтяных дел», со стороны нефтепромышленного Grunch, в начале XX века, не позволили Фуллеру упоминать о нем напрямую – подобно тому, как самого Фуллера не упоминали многие выдающиеся авторы, недвусмысленно намекая на авторство его идей.

Фуллер и Охитович

Незаслуженно малозаметного до сих пор деятеля русского авангарда, марксиста Михаила Охитовича (о котором более полно также можно судить по еще одной книжке Хан-Магомедова, посвященной ему) сближает с Фуллером не только то, что этот социолог был зачинателем традиции дезурбанизма, чьи ресурсосберегающие и оптимизаторские идеи в свое время даже получили экономическое рассчетное обоснование в Советском Госплане, и были вызваны трудностями со стройматериалами, которые испытовала Советская Республика первых лет после Гражданской и Мировой войн (с каковыми сталкивался и Шухов – даже при первоначальной задумке радиомачты порядка 300 м. ее фактическая длина порядка 150 м. и по сегодняшним временам выглядит образцом экономичности), а в дальнейшем были восприняты новаторами «одноэтажной Америки». Охитович одним из первых стал предлагать идею мобильных “living apparatus”, причем целой линейки – от одноместной жилой ячейки и ячейки на одну семью до мобильно-модульных жилищ на несколько семей и артельных коммунн различной общности. Правда, на основе прямоугольных решений, а не округлых или триангулярных, на каковых делал особый акцент Фуллер. При этом Охитович едва ли не первым в мире стал использовать древесно-стружечные плиты как ресурсосберегающую технологию создания материалов, прежде всего, для внешних домостроительных, а не мебельных, панелей, отличавшихся особой устойчивостью к внешней среде. Но самое, пожалуй, важное, что сближает Охитовича с Фуллером – его предложение фактически геодезической организации дорожной сети Страны Советов, состоящей из равносторонних треугольников со стороной ребра в 25 км, предприятием в центре каждого треугольника, создающей равномерную производственно-логистическую систему с рациональным использованием экологической среды. Неизвестно, насколько Фуллер также был знаком с идеями Охитовича, либо Охитович – с идеями Фуллера, но налицо тот факт, что и оптимизация картирования Dymaxion Map, и организационно-инфраструктурное предложение Охитовича, при очевидном их конкретно-смысловом различии, имеют под собой единое обще-смысловое основание. Все это – безотносительно к тому, что урбанистические вопросы, связанные с вопросами управления глобальными процессами, стали впоследствии объектом анализа средствами биокибернетики.

Фуллер и Маркс

Несмотря на то, что Фуллер отдавал приоритет технологям над социальными преобразованиями жизни, пафос его идей, похоже, созвучен пафосу идей Маркса. Именно разницей их идей подтверждается единство пафоса. По сути, Фуллер провозглашает интернациональное единство мира, подводя под него сущностное, натурфилософско-монистическое, обоснование. Чего не делал Маркс, работавший в области исключительно социально-экономических вопросов, лишь соотносясь с вещами метафизического порядка (Фуллер оперирует предельными универсалиями, не покидая при этом, однако, область инженерного праксиса). Для Фуллера интернациональность возникает как задача гуманистического глобализма, связанная с проблемой соответствия самым фундаментальным природным принципам. Существо отчуждения у него связано со сверхспециализацией, безотносительно к тому, возникла ли она в результате эксплуатации и развития производственных отношений. В этом смысле переспециализацию весьма интересно было бы рассмотреть с позиций Неокономики – исследовательской программы пересмотра понятий экономической науки за весь период ее истории, запущенной экономистом О.В.Григорьевым, одним из ключевых понятий которой являются углубление разделения труда (в целом, эта программа строится на критике идей неоклассиков – с одной стороны, и австрийской школы – с другой) и взаимодействие воспроизводственных контуров, основанных на этом разделении. Такое рассмотрение было бы тем более интересным, что, как сказано выше и ниже, фуллеровы идеи являются вторым дном кибернетики второй волны, а Григорьев является специалистом по экономической кибернетике. Кроме того, попытка рассмотрения отношений воспроизводственных контуров как компонентов единого поливерсума синергийно взаимодействующих целостностей, возможно, позволит наметить основания для вывода этих отношений в более конструктивную логику, существующую помимо логики «пищевых цепочек».

Также Маркса и Фуллера сближает, кроме упомянутого Охитовича, кибернетик Стаффорд Бир – ученый-социалист, осуществлявший в Чили проект Киберсин в духе идей Фуллера. И, в этом смысле, Бир не только соединяет, но и радикально разводит Маркса и Фуллера, поскольку автор Капитала и помыслить не мог индустриализацию систем управления общественными процессами после индустриализации систем производства, а значит, ничего не мог сказать о таковой индустриализации.

Фуллер и Бир

Прямых ссылок на Фуллера в книге С. Бира «Мозг фирмы» нет, но и регламентный принцип «Синтегрити», и гексагональная совещательная комната, и многие прочие вещи недвусмысленно указывают на краеугольное, а не просто существенное, место синергетических идей в кибернетическом проекте. О связях Фуллера и Бира наиболее обстоятельно у меня изложено в материале «Ситуационные центры и нецентрированные системы управления в историческом контексте». Вряд ли здесь имеет смысл что-нибудь добавлять к сказанному там – можно лишь повторить, что, начиная со 2H XX века история управления ресурсами и отношениями обитающих на Земле человеческих сообществ получила свое развитие под эгидой идей Фуллера, пусть даже извращенных и тщательно затушевываемых по происхождению теми, кто, на потребу себе и поколениям своих кланов, брал на вооружение лишь инженерный пафос этих идей, отделяя его от гуманистического и общефилософского.    

Фуллер и Королев

Ну вот, скажут иные, приплел сюда всех, кого только можно! И Королева туда же. Пусть поверхностность суждений останется на совести таких читателей. Я же скажу, что сопоставление этих личностей возможно по следующим основаниям. Дело не только в том, что в начале, немного внутри и в конце «Тенсегрити» Фуллер ведет речь о применимости Геодезических Структур в космических технологиях; и не только в том гуманистическом тезисе Фуллера, что обеспечение человечества сверху донизу, и особенно на бытовом уровне, должно выйти на “aerospace level of technologies”; и не только в том, что вселенское сознание Фуллера сочетаемо с космическими идеями Королева; и уж, наверное, не только в том, что «предварительно напряженная» башня построена на улице имени Королева (хотя совпадение примечательное, не так ли?). Дело в том, что Королев стремился на Марс, для чего требовалась автономная система воспроизводства жизни на борту, а Фуллер много чего и где говорил про регенеративные структуры – от звездных систем и галактик до биологических систем, ссылаясь при этом на результаты своей инженерной деятельности; в конце «Тенсегрити» он прямо говорит про “regenerative cycles of complementary chemical event patterning governing local exchange balancing of oxygen and carbon molecules alternately favorable to respective metabolic environments of animals and vegetables” (глава «Технологический прорыв»).

Это было сказано в 1961 году, то есть всего за несколько лет до того, когда для отработки жизнеобеспечения полета к красной планете в СССР был создан экспериментальный комплекc БИОС на базе крсаноярского Института биофизики, на котором в период 1964-68 гг. проводились эксперименты по управлению замкнутой экосистемой, а с 1972 г. начаты эксперименты с автономным выживанием в замкнутой биосистеме экипажей людей. Стоит отметить, что (по «странному совпадению») именно в это время в далекой Чили Стаффорд Бир строил свой проект на основе идей биокибернетического управления, только эко-номикой отдельно взятой страны, а не эко-логией отдельной взятой, замкнутой биосферы. Что случилось с бировским проектом – известно, с применимостью красноярского проекта по целевому назначению тоже не все было гладко, но, в отличие и от «экономического», и от других «биосферных» проектов, данный проект удался – экипаж смог пробыть в экосистеме, размещенной на примерно 300 квадратных метров, более года. Сегодня лаборатория носит название «Международный центр замкнутых экологических систем». Вокруг центра сегодня пасется Европейское космическое агентство (ESA); известный проект «Марс-500» запускался с учетом красноярских наработок. Разумеется, свою долю научного гешефта, несомненно, получили американцы, самостоятельно воплощающие мечты Королева в жизнь, наиболее плотно из всех землян сегодня присутствующие на Марсе своими миссиями, будоражащие воображение удивительными открытиями на нем воды и кучи артефактов.

Проект БИОС оказался непревзойденным на протяжении десятилетий, и с ним, прямо или косвенно, связано несколько примечательных обстоятельств, о которых стоит упомянуть в этом комментарии. Прежде всего, повторить его пытались в проекте Э.Басса Биосфера-2 на 1,5 Га в период 1991-94 гг. По одной версии, номер 2 проект получил потому, что название Биосфера-1 имел американский павильон на выставке в Монреале 1967 года, представленный ничем иным, как огромным геодезическим куполом Фуллера. В свою очередь, закрытое здание экосистемного комплекса было подчеркнуто выполнено в виде примечательной архитектуры геодезических куполов с большими триангулярными гранями, а стены огромных оранжерей представляли собой octet truss Бэлла-Фуллера в виде южноамериканских пирамид. Известно также, что сегодня «облегченным» аналогом Биосферы-2 можно считать выстроенный в 2001 г. оранжерейный парк Eden в британском Корнуолле.

Сам же БИОС интересен тем, что его соруководители – академики РАН И.Гительзон и И.Терсков – помимо научного интереса к управлению экосистемами, имели солидные достижения и научный интерес в области гематологии. Здесь я позволю себе немного пофантазировать. Знаменитым предшественником этих ученых, сочетавшим интерес к самоорганизации с интересом к гематологии, был Богданов – «предтеча кибернетики», автор «всеобщей организационной науки» тектологии, чьи идеи, судя по всему, восприняли и пронесли по жизни советские академики, кульминационно воплотив в своем успешном проекте. Подобно Фуллеру, Богданов был монистом, и общегуманистический пафос его рассуждений также во многом был созвучен пафосу Фуллера. Однако по известным системным политическим причинам тектологические идеи и их воплощение оказались на вторых ролях в своем приложении – важном и комплексном, но все равно узкотехнологическом, не будучи допущены, равно как в южноамериканском, фуллеропроизводном, случае, на уровень управления общественными и хозяйственными процессами. Что ж, теперь подобное воплощение на первых ролях эти идеи получают со стороны сил, имеющих отличный от первоначального общегуманистический пафос.

Мои собственные соображения в контексте идей Фуллера

Развитием идеи Фуллера о треугольниках как о спиралях, создаваемых одной и той же линией, также можно считать мою попытку переосмыслить угол как гометрический феномен, соершенную еще до того, как я стал знакомиться с его «Синергетикой». Мотивом к тому был мой отказ признать точку первичным гометрическим телом, каковым она выступает у Евклида, ибо в качестве такового я счел, вслед за некоторыми декартовыми интуициями, именно линию, не обязательно прямую. К тому же, подобное представление об углах показалось мне интересным с точки зрения математики Лобачевского. Каково же бы мое изумление, когда, около десяти лет спустя, о подобном я прочел в произведениях Фуллера – в статье «Тенсегрити», а до этого – в одном из томов его «Синергетики».

Интересным следстием из понимания угла как петли для меня стало то, что петля, будучи началом спирали, в физико-механическом смыле оказывается пружиной, и то, что геометрические экспликации угла как петли ведут к созданию интересной механической игрушки, способной, на первый взгляд, решать проблему концевых соединений формоактивных несущих систем (в сущности, тенсегрити), которые, в отличие от векторактивных (в сущности, геодезических), имеют несколько иную механическую природу и, по мнению Хайно Энгеля, введшего для них таковые названия, являются первичной идеей освоения человеком пространства. К слову, работа Энгеля «Несущие системы», похоже, до сих пор остается недооцененной хотя бы по той причине, что является попыткой посредством строгой философской типологизации основ несущих систем (вполне в духе Фуллера) усмотреть продуктивные возможности как структур натяжения, так и структур сжатия, в логике развертывания их конструктивной сложности, осуществленной к тому же в виде «атласа машин» – уникальном на к. XX – н. XXI вв. жанре технической литературы. В  этом «атласе» фамилии Фуллера и Снельсона, к сожалению, не фигурируют, однако любому, знакомому с темой, становится очевидно, в рамках каких и чьих тем ведет разговор Энгель.

С интуицией угла как петли связно еще и то, что, если абстракцию любой такой петли понимать как точку, то это может быть абстркцией разного сущего, ибо петля м.б. как простой, так и сложно устроенной, то есть представлять собой конфигурацию нескольких петель, в том числе суперскученных и противонаправленных.

Однако петля математически есть не только сущностная экспликация «точки» угла и проективная форма механической пружинной спирали, но еще и вырожденный случай графа. И, если геометрия логики есть графы, о чем мною писано в статье-гипотезе «Геометрия логики как возможность», опубликованной в выпуске 7 сборника «Труды членов Российского Философского Общества» за 2004 год (некоторые положения которой я бы сегодня пересмотрел в виду того, что они успели стать общим местом, а к некоторым – вернулся), то логика самой геометрии есть векторактивные структуры Фуллера (если, опять же, не считать его фразы «треугольник есть спираль и единичное энергетическое событие» в главе 511.00 “Energy Event” т. 1 «Синергетики»). Безусловно, геометрия сама логична, ибо она есть способ представления сущностей мтематики, основание которой составляет та или иная логика. Однако логику самой геометрии, взятой как натуральная наука, составляет именно синергетика, представляющая геометрию как метафизику механики, а также как структурализм электромагнитных явлений, что важно с  учетом фуллерова постулата “energy has shape”.

Добавить комментарий