Переводы статей Кеннета Снельсона "История атома" и "Портрет атома"

Вопрос о том, способен ли художник здраво рассуждать об атомной структуре и вопросах атомной физики, подобен вопросу, заданному в свое время австрийским натуралистом Виктором Шаубергером о том, следует ли считать профессию лесничего благородной. Кстати, Шаубергер был большим нонконформистом (пожалуй, не меньшим, чем Ричард Бакминстер Фуллер – научный руководитель Кеннета Снельсона в Black Mountain College). Ответ на первый вопрос будет положительным, если художник представляет собой личность «ренессансного» типа с разносторонними интересами и универсалистским мировосприятием. Каковой личностью Снельсон, безусловно, был. Подобным образом положителен ответ на вопрос о том, может ли что-то прорывное (тем более – в фундаментально-научном смысле) быть представлено в кратких иллюстрированных брошюрах, приуроченных к художественным выставкам. Могут ли они считаться «научной документацией» по форме представления данных и объему материала? Здесь следует вспомнить о том, что свою иероглифическую формулу, перевернувшую представление мира об энергии, Эйнштейн также представил в небольшой брошюре. А вопрос более общего порядка, скорее, следует ставить о том, способно ли художественное умозрение быть принципиальным источником научного познания, более того – фундаментальной эпистемы, парадигмы. Ответ, опять же, положительный, поскольку Снельсон не только описал, но модельно представил, именно ее. То есть то, что в системе научного знания не зависит от подтверждений или фальсификаций, хотя всегда, так или иначе, снабжается теми или другими. Все эти вопросы (и тем более – ответы на них) – камень в огород современной «науки критериев» («науки академии»), за своими институциональными способами, формальностями и бюрократией тщетной в решении столь многих как прикладных глобальных, так и фундаментальных мировоззренческих, проблем. Представленное Снельсоном вполне соответствует принципу «науки открытий» («науки университета»)[1].

Несмотря на всю оригинальность снельсонова уточнения атомной модель де Бройля, от которой Снельсон отталкивался, он сохраняет приверженность идее атомного ядра, хотя прямым образом отказывается погружаться в подробности его устройства. Даже вплотную приблизившись к постулированию любой точечности как предельной абстракции замкнутой в кольцо линейности, он не развил представление о ядре в смысле его же «субатомного» или «субоболочкового» атома, хотя был к нему весьма близок. И мог бы это сделать, следуя изложенной в фуллеровой “Tensegrity”[2] идее относительности «растянутого» и «сжатого» состояний механической системы как, соответственно, увеличивающего и уменьшающего собственный диаметр, а отношение «ядра» и «периферии» – как отношение структуры, соответственно, с меньшим и большим диаметрами. Между тем, именно эта идея «работы по радиусу» атома является следующей и дополняющей «работу по периметру» (или по оболочке), и вполне логичной там, где общим геометрическим принципом порождения материи в мироздании постулирована пустота, получающая определенность внутри кольцевой структурности или в кольцевом движении вокруг него. На взгляд автора этих строк, не осуществленность именно этого шага стала интуитивным препятствием для принятия столь блестящей догадки учеными, с которыми он ее обсуждал. В конце статьи «История атома» Снельсон говорит об инерции носителей распространенных в науке представлений. Так почему бы не пойти дальше? Ведь именно современная умозрительная интуиция о ядре как конгломерате счетного числа «слипшихся» нейтронов и протонов (на своем масштабном уровне представляющих комбинации «слипшихся» u- и d-кварков) уже представляет циклосферу в его же, кольцевой, интерпретации частиц через понятие «материальной волны»; а также заведомо близка его вскользь обозначенному «субатомному атому». Но если так (а все сказанное вполне соответствует логике рассуждения Снельсона), то здесь возникает претензия на парадигмальный сдвиг, идущий дальше даже ревизии атомных моделей, какой бы логичной последняя ни была. Этот сдвиг – в области геометрических представлений внутри вновь обретенного синтеза геометрии и механики, осуществленного Фуллером в рамках его проекта возврата метафизики в науку. И состоит он, сначала – в осторожной предпосылке, а затем – в становящемся все более очевидным обнаружении, того обстоятельства, что не центр является «отправной точкой» окружности, но наоборот, сама окружность образует своей кривизной центр как фокус своих радиальностей, бытующий в меру бытия кривизны (обуславливающей этим центром линейный выход в иное измерение), а сама «центральная точка» есть, как сказано выше, абстракт замкнутой линейности, оказывающийся «отправным» лишь в смысле удобства циркульного начертания. Вслед за Фуллером, отрицавшим реальное существование «точек пересечения» материальных линий (линейных объектов), но акцентировавшим «узлы пересечения», можно утверждать, что в большинстве случаев в природе также нет никаких «центров окружностей», образующих криволинейные вещи – как правило, они представляют лишь плод умозрения их наблюдателя, будучи образованы механическими силами под разным углом приложения (разной степени продольности или поперечности)[3]. Иначе говоря, замкнутость структуры (или системы) обусловлена заведомым бытием некоторого «мира структурности» (или структурностей), способного выступать относительно этой замкнутости как «внешний». Первичным таким замыканием линейности является атом, который, однако, может представлять рекурсивное усложнение замыканий, а также порядков такого усложнения, до эмпирически известного масштаба. Внеатомный мир в такой трактовке выглядит представляющим собой… текучесть плазмы, а вовсе не пустоту[4].

Как бы то ни было, признание теоретической и прикладной ценности атомной модели Снельсона неизбежно приведет к ревизии иных фундаментальных научных категорий, и самым последовательным образом это может быть сделано в геометрическом (вернее, механогеометрическом) ключе. Увы, но такая ревизия обычно становится массовым явлением лишь после того, как само общество, порождающее те или иные научные стандарты или критерии, претерпит существенные трансформации, вплоть до драматических. Когда будет сформирован новый запрос на новые знания и стандарты научной работы как бы «с чистого листа». Впрочем, пример Снельсона свидетельствует, что именно в плане стандартов работы новое есть «хорошо забытое старое». А его статьи представляют концентрат хрестоматийных ситуаций творческого и научного поиска.

 

[2] Перевод этой статьи Фуллера представлен здесь.

[3] Подобный подход, кстати, можно считать одним из направлений интуиционизма.

[4] Здесь пока что имеются в виду принципы структурирования и бытия структурности, а не конкретно свободные ионы с частицами различной степени нагретости, либо разные виды вакуума, подразумеваемые под плазмой и пустотой в корпусе современной физики.

Добавить комментарий