Деньги как монокультура

Собственно деньги, даже с учетом идентификационной гипотезы их происхождения, есть производное от монокультуры понятие, поскольку начало использования денег так или иначе связано с присвоением собственности "изначальным" государством в стране, "изначально" взаимодействующей с прочими странами по монокультурной модели в рамках нарратива экономических архетипов (а как их еще можно назвать?) Григорьева, но не только его: сюда же относятся и смитова шерсть, и марксовы бушели пшеницы. То есть монокультурность есть смысл и предпосылка существования классических государствоцентрических центральноэмитируемых денег.

В свою очередь, моносимволизм языка денег изоморфен функции монокультуры и образующейся вокруг нее общественно-экономической системе. более того, не исключено (хотя и должно быть еще достаточно обосновано, что собственно государство как раз и возникает из монокультурных хозяйственных доминаций, а не только лишь из эволюции элит из родоплеменной знати или из отношений оной элитной знати с "откуда ни возьмись" взявшейся другой экономической системой-контуром с более глубоким "уровнем разделения труда". В этом смысле важной новостью будет гипотеза о том, что поликультурность не столько обнаруживается, сколько создается. А монокультурность, действительно, наиболее вероятна в наиболее гомогенных ландшафтно-климатических условиях, где также высоко ожидание имперского государства как первичной формы государственности вообще. Собственно же продукт глубокой переработки как товар выгоден там, где есть сравнительно компактная система ландшафтно-географических и климатических автономий с налаженной системой коммуникаций, для которой вопрос ресурса не есть первичный фактор. То есть поликултурность, с одной стороны, можно мыслить как обусловленность развитой горизонтальной коммуникацией, с другой – как творение разнообразия в гомогенном[1].

Кстати, рассмотрение монокультуры как обуславливающей существование государства центрирующей доминанты хозяйствования (и, тем самым, создания управленческих иерархий) вполне соответствует марксистской классике "базиса и надстройки", для которой идеологическая и сакральная легитимация государственного истеблишмента всегда так или иначе будет надстраиваться над исключающим (все прочие) способом ведения дел. В этом же смысле и кластерное взаимодействие страны с остальным миром будет возможно интерпретировать как монокультуру в ином масштабе – как монокультуру некоторой деятельности, исключающей занятия другого рода, или специализирующей деятельности, только в масштабе народа или нации.

Собственно, в объем понятия монокультуры оказывается возможным включить три ресурсных аспекта по основным сферам доступного человеку управления:

• ресурс труда (управление человеческим организмом, или сомой);
• ресурс денег (управление социальными общностями, ключевыми инструментами и условиями формирования "сетей знаемости", коими выступают собственно деньги, а также оружие и пропаганда, по-разному управляющие воображением);
• внешний относительно и личности, и общества, природный ресурс (зерно, нефть, металлы и т.п.), торгуемые и представляющие как раз исходное понятие о монокультуре.

То есть и деньги, и труд оказываются видимыми как монокультура именно в аспекте трех, доступных человеку, сфер управления.